Чайная роза - Страница 97

Фиона была уверена, что он ошибается. Бедные любят красоту так же, как и богатые. Может быть, даже больше, потому что реже ее видят. Но слова Майкла расстроили девушку. Нику, который с готовностью пришел к Фионе на помощь, пришлось восстанавливать ее пошатнувшуюся уверенность в себе. Сомс сказал, что ее промахи являются типичными ошибками новичка и что у нее будет время их исправить. Сказал, что самое главное — это талант и способности, а их Фионе не занимать. Взял в ладони ее лицо, велел идти к рыбному торговцу и сказать, чтобы он засунул свою тухлую треску себе в задницу и во все остальные места. Фиона послушалась и вернулась обратно с отличной свежей рыбой. Таким же образом она заставила заменить товар мельника и торговца яйцами.

Только завертывая последнюю имбирную коврижку, которые расхватали еще до наступления десяти часов, Фиона поняла, что она сделала. Открыла магазин заново. Обзавелась десятками постоянных покупателей. Их было столько, что девушка сбивалась с ног. Нужно было срочно пополнять запасы. Как говаривал Джо, нельзя продать пустую повозку. Все прошло хорошо. Эта мысль не просто радовала ее, а делала счастливой. И вызывала гордость. Чай, выпечка, красивая витрина — все это придумала она сама и оказалась права. Одержанная победа заставила Фиону испытать удивительное и ранее неизвестное ей чувство — наполовину счастье, наполовину гордость.

Смакуя его, Фиона с грустью вспоминала, как они с Джо сидели на Старой лестнице и он рассказывал о своих успехах у Питерсона, имевших для него такое большое значение. Но ревность мешала ей слушать. Ах, если бы она слушала… Если бы пыталась понять, а не принимала его слова в штыки. Если бы, если бы…

Когда она придерживала дверь покупательнице, уходившей с огромной сумкой, у магазина остановилась карета. К Фионе подошел кучер, спросил, как ее зовут, и протянул какой-то ящик.

— Что это? — спросила она.

— Разве его поймешь? — туманно ответил мужчина, вернулся в повозку и щелкнул поводьями.

Фиона посмотрела на ящик. Он представлял собой ярко-синюю прямоугольную коробку размером примерно двенадцать на четырнадцать дюймов; откидная крышка была украшена кусочками разноцветного стекла. Девушка перевернула ее. На дне было выгравировано «Тиффани Студиос». Сбитая с толку Фиона открыла крышку и изумилась, обнаружив внутри экземпляр «Нью-Йорк уорлд». Над заголовком было написано «Смотри страницу 5». Сделав это, девушка увидела собственное рекламное объявление — то самое, которое составили Нат и Мадди, то самое, которое она отправила в «Голос Челси», — но занимающее целую страницу. Фиона оцепенела. Как это произошло? Она его не отправляла. Потому что не могла себе позволить. «Уорлд» — крупнейшая газета города, а не какой-то местный листок. Не этим ли объясняется такой наплыв посетителей?

Из газеты выскользнула маленькая белая карточка и упала на зёмлю. Фиона подняла ее. На карточке крупным мужским почерком было написано:

...

«Моя дорогая мисс Финнеган!

Надеюсь, что этот маленький подарок внесет свой вклад в ваш успех.

Уильям Макклейн спрашивал себя, не сошел ли он с ума. Он опаздывал на ужин в «Дельмонико», чего никак не мог себе позволить. Ужин устраивал мэр. На нем должны были присутствовать все крупнейшие финансисты Нью-Йорка. Лучшего места для беседы о его плане строительства общегородской подземной железной дороги нельзя было придумать. От поддержки именно этих людей зависел успех его замысла.

А что делает он? Сидит в карете напротив крошечной бакалеи в забытом богом Вест-Сайде и надеется хотя бы краешком глаза увидеть молодую женщину, лицо которой не мог забыть с тех пор, как впервые увидел его неделю назад в собственном банке. Лицо, полное противоречий — одновременно тревожное и решительное, открытое и настороженное, сильное и в то же время трогательно беззащитное. Самое неотразимое из всех, которые ему доводилось видеть.

Когда карета двигалась по Пятой авеню, Макклейн неожиданно для самого себя велел кучеру Мартину свернуть налево; мол, перед «Дельмонико» ему нужно кое-куда заехать. Выбор направления заставил Мартина поднять бровь.

— Сэр, вы уверены, что не ошиблись адресом? — спросил он. Когда Уилл ответил, что уверен, Мартин покачал головой с таким видом, словно он перестал узнавать хозяина. Уилл его понимал: он не узнавал сам себя. Что заставило его рискнуть деньгами банка ради девушки, у которой были хорошие идеи, но начисто отсутствовал опыт? Ради чего его секретарша Жанна четыре дня подряд обходила все газетные киоски города в поисках номера «Голоса Челси» с рекламным объявлением Фионы, а потом переправляла это объявление в «Уорлд»?

Макклейн не понимал, почему по сто раз на дню думает о какой-то едва знакомой девушке. И почему ему — деловому человеку, живущему полной жизнью и имеющему множество родных, друзей и знакомых, — внезапно стало так одиноко.

У сорокапятилетнего Уильяма Макклейна было достаточно времени, чтобы познать самого себя. Он понимал свои мотивы и знал свои цели. Этот проницательный и здравомыслящий человек использовал свой поразительный ум и блестящее деловое чутье для того, чтобы превратить скромное семейное достояние в бешеные деньги. Он гордился своей приверженностью фактам и логике и неспособностью поддаваться чувствам или порывам страсти.

Так какого же черта он здесь делает? Подглядывает за хорошенькой девушкой, как последний волокита?

По пути сюда Уилл убеждал себя, что им руководят чисто деловые соображения. Забота о средствах банка. Просто ему нужно убедиться, что мисс Финнеган идет в нужном направлении. В конце концов, руководство магазином — не слишком подобающее занятие для молодой женщины. Но когда стрелка его часов вплотную подошла к семи, а Фиона так и не появилась, не дававшее ему покоя чувство досады заставило Макклейна признать, что его визит не имеет к бизнесу никакого отношения и что все дело в отчаянии, которое он увидел в глазах Фионы после того, как Эллис выставил ее из кабинета, в трогательности, с которой она пыталась высоко держать голову и не дать воли слезам, и в громадном облегчении, отразившемся на лице девушки, когда Уилл сказал, что она может взять магазин себе.